И так каждой ночью, в дожди и непогоду, партизаны готовились к лесной жизни. Сюда, к месту будущей базы, сносили они оружие, боеприпасы, продовольствие. А малость отдохнув после изнурительного пути, брались за лопаты, пилы, заступы. Готовили жилье.
— Здесь будет город заложен назло надменному соседу, — нараспев декламировал неунывающий и неутомимый Илья Терехов, усиленно работая лопатой.
«Подземное царство» — так назвали партизаны свои будущие владения.
Невдалеке от базы протекала река Нара. Хорошо бы после трудовой ночи, перед возвращением в Угодский Завод, освежиться студеной водой. Но сейчас всем было не до этого, да и холодновато. Каждому хотелось поскорее вернуться назад, домой, в тепло, к семье, которую, возможно, через неделю-другую придется покинуть, и надолго.
И только закаленный Терехов ухитрялся каждый раз перед уходом из леса сбегать и разок-другой окунуться в Наре. Он несколько раз приглашал составить ему компанию всех, кто пожелает, я даже уговаривал «хоть разок искупнуться» Курбатова. Но Александр Михайлович, улыбаясь, отнекивался:
— Я не такой шустрый и не такой молодой.
Он устало опускался на землю, чтобы отдохнуть немного перед возвращением домой (впятеро, вдесятеро ближе, милее и дороже стал сейчас этот дом — с женой и сыном, с друзьями и знакомыми), и молча вглядывался в гущину леса. В четырех километрах на север от базы находилась деревня Чаплино. Там Курбатов подготовил две самые ближние явочные квартиры. Местная учительница Крутилева, невысокая, еще не старая женщина с усталым лицом и грустными глазами, согласилась «делать все возможное и невозможное». Этими словами она и определила свою будущую роль связной, разведчицы и хозяйки явочной квартиры. «Все, что узнаю — сообщу, кого нужно — спрячу, что потребуется — сделаю». И Курбатов не сомневался, что Крутилева действительно сделает все, что в ее силах.
В этой же деревне поселилась семья директора Тарутинской школы Терешина. Жена Терешина, энергичная «тетя Дуся», как звали ее все школьники, тоже заверила Курбатова:
— Вы не смотрите, что мы слабые да тихие женщины. — Она показала через окно на свою мать, Александру Яковлевну Селиванову, работавшую на огороде. — В такое время, в таком деле женщины могут крепко пригодиться. Так что не забывайте нас, приходите.
Приходите!.. И Александр Михайлович теперь думал о том, скоро ли ему придется впервые добираться до Чаплина и какими будут эта первые встречи с Крутилевой и Терешиной.
Места базирования партизанского отряда по поручению райкома партии были найдены старожилами здешних мест Кирюхиным и Улановым. По долгу своей службы (Кирюхин — начальник райотдела НКВД, Уланов — начальник районной милиции) они превосходно знали все «медвежьи» уголки своего района, и предложенные ими пункты бюро райкома приняло единогласно.
Специалистов-строителей среди партизан не было. Приходилось туго. «Эх, знал бы, обязательно строительный институт окончил», — говорил Гурьянов. И все же строили добротно. Медленно, но прочно.
Все старались будущие «квартиры» — и действующие, и запасные — сделать не только неприметными, но и удобными для жилья. Каждый понимал, что лесная жизнь может затянуться, что зима и весенняя сырость — неважные соседи, и поэтому трудились вовсю, чтобы «особняки» были поглубже, попрочнее да поудобнее.
Каждое толковое предложение расценивалось на вес золота.
Партизаны любовно отделывали нары, застилали их одеялами, запасались посудой, кухонной утварью. А однажды даже с полной серьезностью выслушали очередное предложение Терехова о том, что неплохо бы раздобыть «для комфорта» несколько ковров. Правда, «рационализаторское» предложение ефрейтора было категорически отклонено.
— Ты вот что, хан персидский, — остановил его Лебедев, — вместо того чтобы мечтать о коврах, лучше позаботься о дровах. Они нам наверняка сразу же пригодятся.
Терехов не обиделся и только отшутился:
— Какая проза — дрова! Я предпочитаю камины с пылающими углями. Но за отсутствием таковых могу припасти и дровишки. А ну, ребята, кто со мной?..
К тому времени партизанский отряд был уже укомплектован. Партизан было пока немного: коммунисты и беспартийные, пожилые и молодежь, бывшие солдаты и никогда ранее не державшие в руках оружия советские и партийные активисты и рядовые жители района. Все они любили жизнь. Любили свои семьи, свой труд и даже во сне никогда не видели себя бойцами или командирами, разведчиками или подрывниками. Но сейчас они люто ненавидели врага, пришедшего издалека, из фашистской Германии. Эта ненависть была так велика, что каждый, еще «не понюхавши пороху», уже готов был драться за свою родную землю, за свой родной дом, готов был к бою, подвигу и даже самопожертвованию. За молчаливой сосредоточенностью, деловым усердием или шутливыми репликами скрывались чувства, которые нельзя и не нужно было выражать громкими фразами. Все или почти все уже продумано, взвешено, каждый знал, на что решился и что его ждет впереди. Всем было коротко сказано, что опасность велика, фронт — вот он, почти рядом, и в любой день, в любой час может прозвучать команда:«На базу, в лес!»
А пока оставались считанные дни легального существования, в Угодском Заводе продолжались приготовления.
Подпольный райком развернул активную работу, Александр Михайлович Курбатов и Михаил Алексеевич Гурьянов уже несколько раз встречались со своими связными, вновь и вновь инструктировали их, как вести себя при немцах, как завоевывать доверие оккупантов и, главное, как на деле стать умелыми помощниками партизанского отряда и райкома. Всем были даны пароли, указаны места явок, основные и запасные «маяки». Свой инструктаж они заканчивали, как правило, тремя главными требованиями, предъявляемыми всем подпольщикам: сохранять конспирацию, не бояться трудностей и опасностей, действовать осторожно, но активно, даже при отсутствии связей с райкомом, А в случае провала (ведь всякое может случиться!) молчать даже под пытками.
Василий Николаевич Кирюхин, назначенный заместителем командира отряда по разведке, тоже не сидел сложа руки: приглядывался, кто из партизан лучше всего подойдет для роли разведчика, намечал места дополнительных «маяков» — дупло полусгнившего дерева на окраине леса, углубление под большим камнем в придорожном овраге, засохший колодец… Особенно тщательно он уточнял маршруты движения будущих разведчиков от базы в Угодский Завод, в села района, в Серпухов, Калугу и Москву.
И на Курбатова с Гурьяновым наваливались новые и новые заботы.
…Ранним утром одиннадцатого октября Виктора Карасева разбудил ефрейтор Терехов.
— Вставайте, товарищ командир. Гостей принимайте.
— Гостей? — Лейтенант вскочил и вопросительно уставился на Илью. — Каких гостей?
— Подкрепление пришло, — поспешил объяснить Терехов. — Ребята что надо.
Действительно, присланная из Москвы группа подрывников во главе с лейтенантом Новиковым выглядела отлично. Все бойцы были как на подбор — стройные, высокие, один к одному. Особенно выделялся Алексей Новиков, красивый молодой офицер атлетического сложения.
Вновь прибывшие имели задание — влиться в партизанский отряд, усилить его. Кроме того, группа должна была на случай оккупации немцами Угодского Завода в последний момент взорвать некоторые промышленные объекты района.
— Приказ, товарищи, ничего не поделаешь. Лучше уничтожить, чем врагу отдать, — словно оправдываясь, сказал лейтенант Новиков, видя, как нахмурились лица Гурьянова и Курбатова, когда он рассказал им о полученной задании.
Особенно тяжело переживал Гурьянов. Ведь сколько лет он вместе со всеми, можно сказать, по бревнышку, по кирпичику собирал и расширял хозяйство своего района, сколько построил зданий, предприятий, дорог… Неужели все эти труды народа пропадут, взлетят на воздух, сгорят в огне?..
Лицо Гурьянова при этих мыслях становилось пепельно-серым, и скулы обозначились так резко, что, казалось, вот-вот прорвут кожу на щеках.
К тому времени гражданское население в Угодском Заводе намного уменьшилось. Первыми уехали в тыл почти все семьи партизан. Война уже и сюда донесла свои горькие вести о том, что везде, куда вступает враг, всю свою ярость и злобу он в первую очередь вымещает на коммунистах, комсомольцах и на партизанских семьях, не щадя при этом ни старых, ни малых.
И вот наступил день 18 октября 1941 года, который надолго останется в памяти партизан. Именно в этот день было принято решение уходить в лес.
С утра особенно настойчиво и низко кружили вражеские самолеты над дорогами и над самим Угодским Заводом. Скоро от дозорных стало известно, что по Варшавскому шоссе отходят на восток части Красной Армии. Передовые подразделения гитлеровцев, пехота и мотоциклисты приближались к Угодскому Заводу.
